|
Венки из книги "Гирлянда", не
входящие в корону.
В ЗЕРКАЛЕ ВОД ОПРОКИНУТЫЙ
ХРАМ
(бимагистральный венок сонетов с акростихами)
Посвящается Владимиру Петровичу Тюкину
Акростихи
Скоморох в суете
едких шуток и игр,
развлекая народ,
добряков и девиц,
цедит мёд-белену,
ударяется в трёп.
Пустозвон и вино
ободрят не на век.
Кубки чар я давно
опростал — и зазря.
Яд — вино да дурман —
не подпорки душе.
Если надо на свет,
тот сияет с небес.
1
Соловьи засвистали в сирени.
К водоёму прильнула лоза.
Облитая смолой стрекоза
мельтешит по проветренной сцене.
Оступаюсь на скользкой ступени.
Разбежались и слепнут глаза.
Опрокинулись в глубь образа.
Херувимы купаются в пене.
Вознесённым над поймою храмом,
самым скромным и праведным самым,
убаюкан густой очерет.
Ерик - будто зеркальная рама.
Тихий храм загляделся в портрет
еле-еле зарделся рассвет.
2
Еле-еле зарделся рассвет,
добровольные данники в моде,
культиваторы ближних угодий,
избегая пиров и бесед, -
хочешь, нет ли, а выбора нет -
шевелятся в саду-огороде.
Угождают капризной природе,
трепеща от погодных примет.
Отдыхают в дощатой лачуге,
коротают часы на досуге,
и отрада течёт не с дискет.
Импульс радости: слышу, пичуги,
голосистее рок-эстафет,
разыграли забавный дуэт.
3
Разыграли забавный дуэт
аллилуйщики скромного быта.
Забияки забили петитом
вороха несогласных газет.
Легковесность отчётов и смет -
ежедневный намёк на укрытый
кое-как под дырявой защитой
абсолютно бесстыжий секрет.
Ясновидцам не нужен патент.
Налицо не один прецедент
аферизма вождей и правлений.
Раз! И дунет в удобный момент
одуряющий шквал дребедени
для хозяек убогих владений.
4
Для хозяек убогих владений
обозначены доли-паи.
Ближе к транспорту, как лишаи,
расплодились толкучки офеней.
Языкастые трутся к антенне.
Крутолобые рвутся бои.
Оптовик предлагает чаи.
Ветеран изнывает без денег.
Исполинский шумливый кабак.
Дармоед поперхнулся от благ.
Европейские трубы в Тюмени.
В Петербурге заморский бивак.
Интенсивная смена явлений —
циклорама из света и тени.
5
Циклорама из света и тени —
ералаш. Не страна - костерки.
Декоратор наносит мазки,
изощряет дизайнерский гений.
Терапевт доведён до мигрени
мелким весом бюджетной строки,
ёжась, тужась, тараща белки
демонстрируют тяжесть сомнений.
Бессистемность - не легче недуга.
Ежечасный порыв и натуга,
лишь не ясно, где польза, где вред.
Ерепенясь, бранится округа,
но в надежде на свой же хребет,
упреждает рассветный привет.
6
Упреждает рассветный привет
деловое пчелиное бденье.
Ароматы сплошного цветенья
разошлись по касаниям сред.
Вот гадаю - терзаю букет -
есть ли прок уповать на сближенье
тряских скачек мирского броженья
с оптимизмом былых оперетт.
Янтари куполов над трущобой,
водоём с камышовой чащобой
тароватый на песни боскет
разрежают сгущения злобы.
Ёмкость нынешних взмученных лет
принимает живительный цвет.
7
Принимает живительный цвет
улестившая душу химера.
Соблазнтельной силой примера
торжествует библейский сюжет.
Ободряющий мир Ганимед
закрепляет влияние веры,
вновь и вновь наполняя фужеры,
отвлекает от боли и бед.
Невозможность прожить без мечты
истомляет молчащие рты,
воплощается в ропщи и пени,
и решимость, дойдя до черты,
не приемля скептических мнений,
ослепляет снопами искрений.
8
Ослепляет снопами искрений
благодать богословских наук:
объяснение вечных докук,
доверительный тон поучений,
речь, взращённая на Демосфене,
ясновиденье вдаль и вокруг,
трепетанье возвышенных фуг,
назидательность дивных видений.
Если б святость божественных истин
не трепали раскольник и мистик,
анфилады конфессий кроя!
Вакханалия лжи и корысти.
Ерундовых затей толчея.
Кутерьма мотыльков ручья.
9
Кутерьма мотыльков у ручья,
удальство в обоюдных охотах,
безбоязненность в брачных полётах,
короедство под крышей корья.
Инстинктивная жизнь муравья
чем-то схожа и с нашей заботой
атаковывать божьи щедроты,
ради крова еды и питья.
Ярь-медянка промышленной вьюги -
дали волю - крадёт у пичуги
ароматы лугов и жнивья.
Вездесущая живность в испуге.
Не ликует и радость моя —
ожерелье из роз у жилья.
10
Ожерелье из роз у жилья
пламенеет тонами раскраски,
разгорается в солнечной ласке,
ощетиня шипы-острия.
Сбережённые богом края
то и дело уродуют встряски.
Агрессивны и прут без опаски
лупоглазые толпы ворья.
Изумлённое зеркало вод
заглотнуло меня, небосвод,
аркатуру, кресты, камилавки.
Золотое дрожит и плывёт.
Рукоплещет рачку и пиявке
ясноокое детство на травке.
11
Ясноокое детство на травке
далеко от раздумий о том,
виноват ли родной водоём
искривив крестоносные главки.
Не украл ли духовной затравки,
опрокинув, как склянки, вверх дном?
Да и храм-то, крещённый огнём,
аккуратно ли чищен от ржавки?
Долговечное — в чистом и честном.
Устоявшую, выкрошась, треснув,
ремонтируем уйму старья.
Мимолётом там ищет насесты
анархичный шалман воронья,
норовистых затей не тая.
12
Норовистых затей не тая,
ездоки на коньках-фаворитах
порезвятся, а после сердито
очищают портки от репья.
Для удачливых — призом - бадья,
полный сбор платежа и кредита.
Опростают кормушки-корыта —
разворотом пойдёт колея.
Капитаны, заплывшие в шторм,
игнорируют строгости норм.
Дирижёры предвыборной давки
ублажают посулом реформ.
Шебарша сообразно забавке,
егозят расписные козявки.
13
Егозят расписные козявки,
созерцают заезд и забег.
Ликованьем венчается век.
Изукрашены банки и лавки.
Неестественно резвые мавки
аплодируют, глядя на трек,
демонстрациям прыти калек,
оборотам плута и мерзавки.
Несмотря на корыстный базар,
альтруистский — неходкий — товар
славословили Швейцер да Хавкин.
Вот и варево: встрёпанный шар
ест кошмарные блюда — по Кафке,
трепыхаются ржанки и славки.
14
Трепыхаются ржанки и славки.
Отчего бы и мне не порхать?
Травостои зовут в благодать
синих глазок и жёлтой купавки.
Изолировать, вырыв канавки,
ядовито-кусачую рать.
Ежевичным щитом запирать
терренкуры от моськи и шавки.
Стометровый загон красоты
наводняют стихи и цветы.
Евхаристию благостных бдений
будоражат лишь птичьи хиты,
еретический хмель песнопений.
Соловьи засвистели в сирени.
15
Соловьи засвистали в сирени
еле-еле зарделся рассвет,
разыграли забавный дуэт
для хозяек убогих владений.
Циклорама из света и тени,
упреждает рассветный привет,
принимает живительный цвет,
ослепляет снопами искрений.
Кутерьма мотыльков у ручья.
Ожерелье из роз у жилья.
Ясноокое детство на травке.
Норовистых статей не тая,
егозят расписные козявки,
трепыхаются ржанки и славки.
|
