|
ВЕНКИ СОНЕТОВ ИЗ КНИГИ "ГИРЛЯНДА"
Корона - 15 сплетённых венков
(Венки с 12-го по 26-й)
КОНСОНАНСЫ
Exitus acta probat (лат.)
Исход - суть деяний (Овидий)
1
Палеограф, толмач и целитель,
почвовед, космонавт, астроном
что ни год умножают объём
актуальных трудов и открытий.
А резвейшие в мудрой элите
совершенствуют дух и геном,
копошатся с нестойким ядром,
сочетают дейтерий и тритий.
В адреса академий и клиник,
кто б ты ни был, хоть скептик, хоть циник,
обратись - а не всякий охоч —
да спроси-ка: а что это ныне
за шумы, будь то день или ночь?
Просветят — и сомнения прочь.
2
Просветят — и сомнения прочь.
Ведь на то и учёная сила,
чтобы знала подход и решила
хоть какую из хитрых задач,
чтобы всякий потрёпанный коч
по надёжному курсу водила,
и служили б ветрила с кормилом,
и на тросе б его не волочь.
Из эфира при всякой погоде
отовсюду идут и доходят
позывные сквозь скрежет и дичь.
А теперь помощнее мелодий
непонятные стоны и плачь.
Кто воззвал? Головная немочь.
3
Кто воззвал? Головная немочь
от фантастики предположений.
Будто чьи-то бездомные тени,
голоса позабытых предтеч.
Чей-то крик, чей-то вой, чья-то речь.
Души предков, чреда поколений
голосами природных явлений
модулируют тон передач.
А верней истомившийся дух
чуть живых стариков и старух
при разбитом горшке и корыте
расшумелся гудением мух.
А спроста, что ни шмель на орбите —
сам Иегова или Юпитер.
4
Сам Иегова (или Юпитер?),
запустивши земной самокат,
с давних пор терпеливо молчат
при любом повороте событий.
Беспокойную нашу обитель,
по конфессиям розданный сад,
регулирует блок-автомат,
а совсем не пилот-небожитель,
и бессмертный божественный сонм,
сочинитель незыблемых догм,
всевозможных миров учинитель,
пребывает в разряде энигм.
И напрасно вопят о защите
и Москва, и Одесса, и Питер.
5
И Москва, и Одесса, и Питер,
созерцая наивные сны,
уповают, что к ним с вышины
снизойдёт милосердный спаситель,
всемогущий, как босс на Уолл-стрите.
Тот и рад, по весне — на блины,
ближе к осени — на кавуны,
и всегда с ревизорами в свите.
И язычники с новым азартом
обновляют ряды и штандарты —
с паучком или просто кумач.
Не пригодные им по стандарту,
распознавши разбойничий клич,
всё поймут и оценят точь-в-точь.
6
Всё поймут и оценят точь-в-точь,
посетивши Катынь и Понары,
побывавши у Бабьего Яра,
безутешные сын или дочь.
И нормальным умом не постичь,
чем оправдана страшная кара
беспощадного пыла и жара,
и насколько безумен палач.
Всё рассудят и бонза и брамин,
если выдержат строгий экзамен
и поймут, что нельзя за калач
так и сяк поступаться словами,
что позор — не коса, не остричь,
и не следует воду толочь.
7
И не следует воду толочь,
как привычно в расхристанном хоре
непроветренных аудиторий.
Пусть уж лучше горяч и колюч,
как пронзительный солнечный луч
через дыры в разодранной шторе,
бесноватым громилам не вторя,
долетит поэтический спич.
Но, бывает, в приличный платок
драпируется спец-демагог,
спекулирует на дефиците,
извращает расчёт и итог,
шантажирует сходку и митинг.
Распознав пустобрёха - гоните.
8
Распознав пустобрёха - гоните.
Лишь фактически точный расклад
отметает пустой суррогат,
из которого при аудите
вылезают подгнившие нити.
Уж немало столетий подряд
молотками нам в темя стучат
отголоски от Калки и Сити,
грабежи и пожары Москвы,
смертный холод блокадной Невы,
а ответные залпы шрапнели
по указке лихой головы
из корысти в Сион залетели.
Уж тошнит ото всей канители.
9
Уж тошнит ото всей канители.
То ли дело каскады канцон.
Зачитаюсь, и будто влюблён
в хокку, в танку, в касыды, в газели.
Легкоградусным песенным хмелем
оплетает меня Аполлон,
да и бойкий частушечный звон
веселит и бодрит по неделе.
Только если в душе наболит,
так охота впечатать в гранит
исступление нервной метели,
чтоб и камень заплакал навзрыд.
Наважденья во снах, а на деле
мне милее певучие трели.
10
Мне милее певучие трели.
Прочь от дятлов и в стаю скворцов,
лишь заслышу заманчивый зов
чудотворной весенней капели.
Превращаюсь с начала апреля
в менестреля лесов и садов.
Там, ныряя в зелёный покров,
лишь прислушайся: птички запели.
Где расступится тёмная рамень,
там берёзы как храмовый камень,
ширь полей и несеянных трав.
Я ступаю в цветочное пламя,
я сминаю упругость отав.
А бранюсь, так не зря — осерчав.
11
А бранюсь, так не зря — осерчав.
Затеваю другую программу.
Разозлят — напишу эпиграмму
эпитафией на кенотаф.
Без затей, потрясённый, стремглав
отзываюсь на горькую драму.
Набираю набатную гамму,
если грозно стучит телеграф.
Мне бы петь-распевать, не допеть.
Мне бы голос — струну или медь,
чистоту и прозрачность свирели.
Мне бы жить-поживать, не стареть
под завесой гирлянд повители.
Добиваюсь бесхитростной цели.
12
Добиваюсь бесхитростной цели —
заполняю безбрежный досуг.
С туеском под малину, сам-друг,
вольнослушатель птичьей артели.
Сам себе за весёлого Леля,
сам за критика собственных фуг.
Зажужжавший на солнышке жук.
Микробубен в окрестном пределе.
В переменном мельканье видений
на безбрежной естественной сцене,
что бы ни было там повстречав,
приземляю неясные тени,
придаю им телесный состав,
сберегаю свой вспыльчивый нрав.
13
Сберегаю свой вспыльчивый нрав.
Вспоминаю одесские пляжи
и другие родные пейзажи:
Сахалин, Таганрог и Ковров.
Не добравшись до Канн и Женев,
предоволен и в меру уважен
тем, что было в доступной продаже.
Всё на радость: арак и пилав.
Потому-то и легче поётся
в перелесках да возле болотца
у гнездилища вольных шеглов,
что хватило мне чистых колодоцев
в самобранке российских мурав,
вдалеке от роскошных забав.
14
Вдалеке от роскошных забав
современный порядок невзрачен.
Капитал упований истрачен
и исчез, дивидендов не дав.
В этой лучшей из странных держав
производство стоит и без стачек.
Государство, в долгах без отдачи,
рокирует командный состав.
Солидарно со всею страной
ежедневно вращаюсь юлой,
вот и снова в опасном кульбите.
В самый раз рассудить головой.
Что же будет потом? Рассудите,
палеограф, толмач и целитель.
15
Палеограф, толмач и целитель
просветят — и сомнения прочь,
кто воззвал: головная немочь,
сам Иегова или Юпитер.
И Москва и Одесса и Питер
всё поймут и оценят точь-в-точь,
и не следует воду толочь.
Распознав пустобрёха, гоните!
Уж тошнит ото всей канители.
Мне милее певучие трели,
а бранюсь, так не зря — осерчав.
Добиваюсь бесхитростной цели:
сберегаю свой вспыльчивый нрав
вдалеке от роскошных забав.
1999-2000 гг.
|
