На главную x

 

 

 
 Об Авторе  Фото  Новости  Гостевая  Карта сайта

 Написать письмо

Автобиография        Прочее   

Библиография         Стихи   

    Венки сонетов       Список текстов     Скачать все тексты

    Палиндромы           Переводы

на главную

 

Стихи            Страница 1 (Числа)

 

 

1.  Считалочка

2.  Счет птичек

3.  Трактат о числе девяносто

4.  Теорема Ферма

 

 

 

СЧИТАЛОЧКА

 

Кто и скор и хитёр, отношение ПИ найдёт вовсе без хлопот:

3,141592653589793238462643....................

Нам служат в повседневности
находки прежних лет.
Мудрец в далёкой древности
впервые вник в секрет.

Он взял длину окружности,
с диаметром сравнил,
провёл расчёты нужные,
не сберегая сил.

Корпел, трудился, бедненький,
не зная, где финал,
тот опыт рой наследников
веками шлифовал.

Мы крепко держим в памяти
начало от числа,
премного цифр в пергаменте
наука сберегла.

Три целых и четырнадцать
вдогон за запятой -
простой расчёт не вырвется
из точности такой.

Но если жжёт амбиция,
мол, мы не кто-нибудь,
отменной эрудицией
не так хитро блеснуть.

Не нужен толстый справочник.
Иные есть пути:
в словах простой считалочки
все литеры сочти.

Без всякой электроники,
быстрей во много крат,
благодаря мнемонике,
найдётся результат.

Число возьмёт и явится,
лишь к делу приступи,
как змейка-раскрасавица,
хвостатенькое ПИ.

А сядь за вычисления -
и нет числу конца,
как милым выражениям
смазливого лица.

В нём вздыблен кверху лестницей
утилитарный грунт,
конечность с бесконечностью
нашли свой контрапункт.

 

 

СЧЕТ ПТИЧЕК

 

Рвут перья и пух,
учинили содом
старый петух
с молодым петушком.
За сущую напраслину
дерутся пуще ястребов.
Всюду испуг.
Что за драка такая?
Сбились вокруг
всполошённые стаи
разных охочих
до зрелищ синиц,
дятлов и прочих
нечаянных птиц:
одна чечётка,
два зимородка,
три нырка,
четыре чирка,
пять грачей,
шесть сычей,
семь пеликанов,
восемь фазанов,
девять журавлей,
десять коростелей,
одиннадцать ржанок,
двенадцать овсянок,
тринадцать цесарок,
четырнадцать казарок,
пятнадцать ибисов,
шестнадцать чибисов,
семнадцать сипов,
восемнадцать грифов,
девятнадцать дроф,
двадцать сов,
двадцать один дупель,
двадцать пять цапель,
тридцать пеночек,
тридцать шесть пуночек,
сорок сорок,
сорок один королёк,
сорок три стрижа,
сорок четыре чижа,
пятьдесят кобчиков,
шестьдесят рябчиков,
семьдесят вальдшнепов,
восемьдесят гаршнепов,
чёрный дрозд -
сам девяност,
девяносто два дубоноса,
девяносто три
альбатроса,
следом сто туканов,
двести сапсанов,
триста юрков,
четыреста вьюрков,
пятьсот балабанов,
шестьсот бакланов,
шестьсот пятьдесят
ягнятников,
шестьсот шестьдесят
шесть стервятников,
семьсот кукушек,
семьсот пятьдесят
сплюшек,
восемьсот перепелов,
девятьсот тетеревов,
тысяча лебедей,
десять тысяч гусей,
сто тысяч соловьёв,
миллион воробьев,
миллиард снегирей,
триллион голубей,
а ласточек - квадриллион,
а уточек - квинтиллион,
а курочек - секстиллион,
множество орлов
изо всех углов,
тьма тьмущая галок
со всех свалок,
легион ворон
со всех сторон,
не счесть стаек
морских чаек.
Такого тут мрака
нагнали птицы,
что забиякам
пришлось мириться.
Вот ведь какие
чудные птички:
очень большие
и невелички,
и милые,
и страшноватые,
и бескрылые
и крылатые.
У каждой пташки -
свои замашки,
свои обычаи,
свои приличия.
Что ни птичка -
своя привычка,
своё оперение,
свой свист и пение.
Кукуют, кукарекают,
курлычат и гогочут.
И каждой птичке
некогда
раздумывать о прочих.
Цветастая феерия.
Несчётная империя.

 

ТРАКТАТ О ЧИСЛЕ ДЕВЯНОСТО

 

Кто не знает? Изначально,
будто искорка в золе,
завелась чудная тайна
в странно названном числе.

Не желает "девяносто"
быть как все и зваться просто..

Засыпая, я подростком
пересчитывал слонов,
как дойду до девяноста,
так уже в пучине снов.

Совершенно не по ГОСТ'у
это слово "девяносто".

Вообще, в шеренге чисел
и у прочих норов свой.
Ну-ка, быстро, лёгкой рысью
пробежим, осмотрим строй.

Право слово, не заплачем,
если встретятся задачи.

У кассира есть компьютер,
безупречный казначей.
Я же счётчик - хоть в валюте -
без технических затей.

Мог по пальцам сосчитать:
раз-два-три-четыре-пять"...

А могу в уме без чёток,
без завязки узелков,
пересчитывать чечёток,
соловьёв и корольков.

Всё бы пташкам куролесить:
шесть-семь-восемь-девять-десять...

На заснеженной дороге,
отогрев дыханьем горсть,
подытожу, сколько ноги
одолели лыжных вёрст.

Догоняйте, братцы!
Дважды десять - двадцать.

Исчезают понемногу
карамельки в кулаке.
Пересматриваю строго
выбор сладостей в ларьке.

Этикеток с тридцать.
Трудно не польститься.

С ружьецом хожу лесочком.
Если сильно повезёт
за сезон набью сорочку,
сорок белочек войдёт.

За четырежды по десять
уйму пороха отвесят!

Вечерком библиотека
подаёт благую весть.
Только жаль, не хватит века
столько полок перечесть.

Мне бы лишних в аккурат
лет хотя бы с пятьдесят.

Что ни год, всё дальше в гору.
У ключа сижу, как пан.
Вместо мёда и кагора,
льётся в горсть лесной нарзан.

Угощаю, чем богат.
Славный возраст - шестьдесят.

Нам твердят: года - богатство.
Семь десятков - капитал.
Старый воин рад стараться.
Он и дальше зашагал.

От окопов и палаток
забежал в восьмой десяток.

Ясно помнит дни походов.
В ночь не спит от старых ран.
Пересчитывает годы
престарелый ветеран:

много видел, все не вдосталь,
держит курс на девяносто.

А в пути открылась тайна...
Без пол-литра не поймёшь -
ни нарочно, ни случайно -
отчего все люди сплошь,

вместо девяти "десят",
"девяносто" говорят.

Поначалу было просто,
шли десятки, номер рос.
Как дошло до девяноста -
закавыка и вопрос.

По пути до сотой даты
ясность надобна солдату.

"Девяносто" - на границе
посреди "десят" и "сот".
Это слово колесница
праистории везёт.

Мы пойдём издалека,
всё поймём наверняка.

Вот серьёзно, а не на смех
подсказал, как было встарь
чрезвычайно мудрый "Фасмер",
лингвистический словарь:

свой был круг пристрастий
в каждом древнем царстве.

В допотопных государствах,
чтобы подлинно везло,
полагалось брать на счастье
судьбоносное число.

в тридевятом - девять,
в тридесятом - десять.

Вот построилась парадом
сотня стражей во дворе.
Князь охватывает взглядом
молодецкое каре.

Все красавцы на виду.
Сколько воинов в ряду?

В тридевятом царстве
строились с дубьём,
в тридесятом - в каске,
с пикой и щитом.

То-то зрение ласкал
чёткий церемониал!

Как течёт медовым соком
вырезанный сот,
млела сталью без порока
стройность крепких рот.

Сотня - воинский отряд.
Так ли важно, сколько в ряд?

Чем стройней и чётче рати
вдоль и поперёк,
тем в них больше благодати
и виднее прок.

Грех считать десятки
в сотенном порядке.

Со скрижалей нам завзято
заявляет долото:
что построено квадратом,
это, стало быть, и сто!

То ли девять на девять,
то ли десять на десять.

Девять на девять плюс девять -
"девяносто" неспроста:
пушкарей при королеве
на девятку больше "ста".

Восемьдесят первый -
перед "сотым" жерлом!

Вот таким простым манером
объясняется залёт
атавизма прежней эры
в современный обиход.

Можно в честь разгадки
съесть по шоколадке.

Так в реальность по наследству
залетает дух былин,
а оружие Гефеста
всё в фаворе в век машин.

Так вот быль и сказки
дружат без опаски.

Так шедевры старой моды,
не желая исчезать,
возникают через годы
и красуются опять.

Чудные гостинцы -
цацки древних принцев.

Нынче, если кто упрётся,
тыча пальцами в тетрадь,
всем, и взрослым, и подросткам
можно в миг растолковать,

что за тайности привык
сберегать в себе язык.

Пусть ничто теперь солдату
не препятствует в пути
одолеть любую дату,
все рекорды превзойти.

Мерным шагом и в карьер!
Девяносто - не барьер.

 

 

ТЕОРЕМА ФЕРМА

Математика соткала 
неразрывные шелка
из незримого куска 
тайного материала.

Лишь попробуй - влезь в тенёта,
сунься в тёмную цифирь,
и тебя поглотит ширь
непосильного расчёта.

Прикоснись к простой фигуре -
и откроешь бездну тайн.
Весь пространственный дизайн
завлекает в глубь лазури.

Чертыхаясь в перегреве
рисовал сплошной квадрат
где попало и подряд 
одержимый им Малевич.

Не боясь казаться грубым,
мял любое колесо
знаменитый Пикассо,
одержимый мощным кубом.

Уж четыре века сряду,
вплоть по нынешний денёк,
есть в загашнике манок
для любителей загадок.

В достопамятное время,
в век, известный по Дюма,
Блез Паскаль и Пьер Ферма
потешались надо всеми.

Всем в подарок - та задачка,
теорема теорем:
для кого-то сладкий джем,
для других - сухая жвачка.

А затравка неказиста -
лишь приписка у Ферма,
но весомей, чем тома, -
заморочка лет на триста...

Нет успеха от исканий,
не найдёт ни хват, ни дуб,
чтоб два куба дали куб
в сумме целых оснований.

И любая степень выше -
тот же самый результат.
Не разложишь биквадрат
в сумму двух биквадратишек.

Там нехватка, здесь излишек.
"То - закон!" - сказал Ферма,
и вскипела кутерьма
без конца и передышек.

Сам Ферма отметил кстати,
что вопрос - ЕМУ! - под стать,
всё, мол, может доказать,
а не выдал доказательств.

И тогда под этот выстрел
в сотнях мест и с тысяч парт
взяли свой великий старт
новобранцы-ферматисты.

Тот не верит теореме,
ищет, где её изъян.
Тот уверовал и рьян
в изысканиях по теме.

И у всех перед глазами
несравненный Пифагор,
раскроивший коленкор
в теореме со штанами.

Всех пленил щеголеватый
костюмеровский чертёж,
где квадрат идёт под нож,
и родятся два квадрата.

Ум проворен, дух неистов,
не стремясь к добыче благ,
без поддержки, натощак
ищут правды ферматисты.

Им не в радость нега спален,
пляски гейш, столы корчмы -
ищут выхода из тьмы,
в мерзлоте мозгов - проталин.

Расцарапав до кровищи
лбы, и в диспутах до драк,
путь к разгадке тайны ищут.
Ищут-рыщут... Всё никак!

Если вскроется разгадка:
прав Ферма, не прав Ферма -
будет праздненство ума,
но - увы - не рост достатка.

Ферматист - достойный рыцарь
бескорыстного труда,
устремлённый в никуда,
в мозговую заграницу.

Ферматист - искатель штрека
в бестелесности пород,
безобидный зрячий крот,
в скромной шкуре человека.

Их пленяет звон и чёткость
натурального числа,
целочисленность мила
им как бодрая походка.

Им нужна рациональность
на пространствах без дробей.
То ли бзик у тех людей,
то ли ходка в гениальность.

Но теперь головоломный
их мыслительный забег,
проскакав двадцатый век,
увенчался в зале тронном.

Вся система доказательств
обновилась, и прогресс
шёл да шёл и вот долез,
не колеблясь и не пятясь.

Современная наука 
стала столь изощрена,
что прозрела: да, верна
предугаданная штука!

Нет нужды мозолить лбишки.
Прав достойный Пьер Ферма.
Свет пролит. Распалалась тьма.
Завершился труд мартышкин.

Но фанатик ферматизма
достижению не рад.
Вымученный результат
им не понят и не признан.

Он сторонник озарений,
всем доступной простоты.
Тычет в небушко персты.
Сложный путь ему до фени.

Что ж им делать, ферматистам,
у сегодняшней черты?
Поднапрячь свои хребты
и идти на новый приступ?

Пусть сменяют лихоманку,
чересчур тяжёлый гуж,
и вывёртывают ту ж
теорему наизнанку.

Я стою за плавность хода,
В мерном шаге - неудобь.
Я всегда держусь за дробь.
В ней предельная свобода.

Вольность дробных оснований,
вольность дробных степеней -
в том решенье - без затей
и сверхумственных стараний.

Если выберу восьмую 
степень в численном ряду,
сквозь препоны не пройду.
А с восьмушками - ликую.

При простых и при заумных
степенях-дробях, у нас -
хоть сейчас пускайся в пляс -
будет надобная сумма. 

Математика соткала
очень славные шелка.
Мне в уюте гамака
снятся дифференциалы. 

И в подкорке зазвучали,
как с высокого холма,
восхваленья в честь Ферма,
Пифагора и Паскаля.

Слава умнице Ферма!


 

следующая страница

наверх

Hosted by uCoz