|
ВЕНКИ СОНЕТОВ ИЗ КНИГИ "ГИРЛЯНДА"
Корона - 15 сплетённых венков
(Венки с 12-го по 26-й)
РАЗБИТАЯ СКРИЖАЛЬ
In corpus humanum pars divini
spiritus mersa (лат.)
Часть божественного духа, нисшедшая
в человеческое тело.
1
В непалящем свеченье куста
(непролазны, колючи и дики
тёрн, шиповник, мотки ежевики) —
озаренье сквозь редь решета.
Отвернись! Поразит слепота.
Напрорыв через смирные блики
золотые лучистые пики,
будто в воду ныряют с моста.
Не карабкайся — тягостный труд.
А упрямые ноги несут
вверх и вверх торопыг-коротышек.
И простор и величие тут,
и суровой опасностью пышет
на горе помощней и повыше.
2
На горе помощней и повыше,
оглянувшись окрест, созерцай
окружающий вздыбленный край,
не ласкающий запахом пышек.
Тут лишь всплески бесчисленных вспышек,
если луч упадёт невзначай
на ледник или снежный растай,
где колышется водный излишек.
Заберёшься и честно считай
эту гору горою Синай
в окруженье холмов и холмишек.
Хочешь — Хорив-горой называй.
Здесь потоки чудных многостиший
я в слепящем сиянье услышал.
3
Я в слепящем сиянье услышал
ручейки из-под тающих льдин
и рождение снежных лавин
от падения вызревших шишек,
от пробежки норовистых мышек
по уклонам пустых котловин.
И шумит деловитость долин,
утром громче, а вечером тише.
Выше уровня лавра и розы
зона сосен и зона берёзы,
ниже льдов — травяная тахта.
Там, где прыгают горные козы,
вся магнитной росой облита,
будто в искрах, шуршит береста.
4
Будто в искрах шуршит береста.
Будто ток меж анодом с катодом,
зарядив атмосферную воду,
вызвал трепет и шорох листа.
Здесь тугая моя немота
обнимает живую природу,
добавляет духовную коду
к строфам взмывшего в небо хребта.
А в итоге нестройной размовы
ближних звуков и дальнего рёва
вдруг из недр колотун-суета,
грозный рокот с небесного крова
и мираж, и в ушах — грохота.
Прямо в ноги упала плита.
5
Прямо в ноги упала плита.
Диво дивное. Странное чудо.
Самозванно и вдруг ниоткуда
и разгадки не сыщешь спроста.
Не об этом была маята.
Не про это звенела посуда.
Не бывало рожечного гуда
и не тренькали струны альта.
Без прошенья пожаловал дар,
воплощенье таинственных чар,
непостижных для слабых умишек,
из небесных ларей-закомар,
где охрана не спит и не дышит,
из неведомой каменной ниши.
6
Из неведомой каменной ниши
объявилась весомая кладь,
чтоб наглядным свидетельством стать,
видно, срок предназначенный вышел.
Так вот золото старых кубышек
вдруг блеснёт — умудрись раскопать.
Так, бывает, возникнет тетрадь
и иную историю пишет.
И моя богоданная весть —
не поднять, не снести, не прочесть,
припечаталась, смерч не колышет.
Нечто хрупкое, вот оно, здесь,
как сосулька на радость мальчишек
с фантастической радужной крыши.
7
С фантастической радужной крыши
кто-то смотрит, как мерно юля
панорамная наша Земля
чередует красоты Буль-Миша
и портовую синь Могадишо
с многостильным убранством Кремля.
С высоты все дубы-тополя
будто россыпь рулеточных фишек.
И повсюду галдят нувориши,
поглощают паштеты и кныши,
и экраны меняют цвета
зазывной неустанной афишей.
А небесных огней пестрота
рукодельным манкам — не чета.
8
Рукодельным манкам не чета
и скрижаль, порождённая в бездне,
в толчее сопредельных созвездий
Рыб, Пегаса, Овна и Кита.
А наружных зеркал чистота
недоступна для шкурок и лезвий.
Столько блеска. Яви — и исчезнет
в загребущих объятьях плута.
Я небесной плиты не сберёг,
погубил, поспешив наутёк
по неровным гребням диабаза.
Не поднял, кантовал и волок,
а плита покатилась, как ваза,
не спеша, постепенно, не сразу.
9
Не спеша, постепенно, не сразу,
будто тянет подвязанный трос,
будто кто-то увлёк и понёс
дар небес и причину экстаза.
Было - нет! Ни к чему скалолазы.
Врассыпную, как стайка стрекоз
разлетелись под дикий утёс
аметисты, шпинели и стразы.
Пронеслись, не блюдя череды,
изумруды чистейшей воды.
Хризолиты, рубины, топазы
прозвенели сигналом беды,
простонали расстроенным сазом,
будоража и сердце и разум.
10
Будоража и сердце и разум
погружает нас в море химер,
заплетает в мелодии сфер
обаяние опер и джаза.
С наркотической силой рассказа
не сравнятся Ривель и Обер,
Мендельсон, Берлиоз, Мейербер,
все ваятели, все богомазы.
Всех сильней стимулятор-отрава,
побеждающий всех и по праву,
порожденье гортани и рта.
Так и хлещет всесильная лава,
покорившая мир наркота
сквозь открытые слову врата.
11
Сквозь открытые слову врата
говорит, как огонь высекает,
беспощадная воля мужская.
Поминутно итожит счета.
Не удержишь. Пряма и крута,
возражения прочь отсекая,
как метущая вихри и стаи
неуёмная лопасть винта.
А подчас и иной оборот.
Слог радушием нас обоймёт
и пристанет прочнее заразы.
Вот гадаю, куда уведёт.
Выверяю исходную базу,
непонятную первую фразу.
12
Непонятную первую фразу
на невнятном чужом языке
кто-то чётко сказал вдалеке,
как лихую команду спецназу.
И как будто в пустыне Хиджаза
увязаю в горячем песке.
И как будто в своём кулаке
ощутил оголённую фазу.
А затем изменяется голос.
Появились задор и весёлость.
Ясность. Внятность. И как от хлыста,
скорлупа глухоты раскололась.
И защёлкала птица-мечта,
в слоге ясь и одна доброта.
13
В слоге ясь и одна доброта,
порождение искристой дали,
утоление долгой печали
и литых аксиом прямота.
В слоге честной судьбы полнота
и упругость прокованной стали,
в сочетании с нежностью шали
и врачующей хваткой бинта.
А, казалось, в единую связку
не сплетаются сила и ласка,
мягкость шали и твёрдая сталь,
но сбывается дивная сказка,
и напутствие ангельских стай
изронила сама высота.
14
Изронила сама высота.
Нет, не звуки, а семя надежды.
Оттого и заискрились вежды,
словно райская дверь отперта.
Сердце бьётся, настроившись в такт
вновь пришедшей, неведомой прежде
даже мудрым жрецм Стоунхенджа
вере в мчащие дальше лета.
Переменно течение речек.
То тусклее, то яростней свечи,
то мутнее, то чище кристалл.
Что прочувствовал давний предтеча,
распознавший благие уста
в непалящем свеченье куста?
15
В непалящем свеченье куста,
на горе помощней и повыше,
я в слепящем сиянье услышал,
будто в искрах шуршит береста.
Прямо в ноги упала плита -
из неведомой каменной ниши,
с фантастической радужной крыши -
рукодельным манкам не чета.
Не спеша, постепенно, не сразу,
будоража и сердце и разум,
сквозь открытые слову врата
непонятную первую фразу,
в слоге ясь и одна доброта,
изронила сама высота.
1999-2000 гг.
|
